Судьба нашей героини удивительна настолько, насколько она не похожа на судьбы других людей, переживших, как и Александра Васильевна, тяжелое время войны. Она уникальна сама по себе. И, пожалуй, достойна экранизации. К сожалению, мы не можем снять кино. Зато можем передать рассказ труженицы тыла будущему поколению. Хотя, почему будущему? И сегодняшнему будет интересно немного заглянуть в историю. Такую далекую и и такую близкую.
- Все помню, как сейчас. Каждый день…Каждую минуту, - говорит Александра Васильевна Поликарпова. В ее живых глазах словно мелькают картины далеких дней. Я смотрю на нее и будто в кино, погружаюсь в мелькающий на экране кадр за кадром. Сцены сменяют друг друга: первый день войны, радиоприемник и голос Левитана, люди, бегущие на площадь, вражеский бомбардировщик над аэродромом, искореженный металл рельсов и вагонов железнодорожной станции, госпиталь, пленные немцы в стенах техникума, поля ржи, грязные мужские рубахи, касса кинотеатра, веселые военные, снова радиоприемник и опять толпы людей на площади. Победа…
Я смотрю этот не вышедший в широкий прокат фильм здесь и сейчас, в глазах моей героини. Слышу ее закадровый голос, но не откуда-то из-за спины. Мой рассказчик - рядом, он сидит напротив. Просто, незамысловато ведет свое повествование, а у меня по спине бегут мурашки. В горле встает тугой комок, глаза наполняются влагой.
- Все помню. Как сейчас, - говорит она, - Каждый день…Каждую минуту. Раньше, когда братья и сестры живые были, собирались вместе и часто вспоминали то время. Сейчас внуки, взрослые уже, просят рассказать, как было. И я рассказываю.
Утро войны
Шуре 13 лет. Она живет с родителями в городе Кирсанов недалеко от Тамбова. Это красивый купеческий городок, где нет промышленных производств. Цветущий и очень зеленый. На его плодородной земле какие семена ни брось, все вырастает. Картошка – с дыню «колхозницу», огурцы – с кабачок.
В большой семье Дружининых семеро ребятишек, самой младшей девчушке нет и года. Все хорошо, но однажды утром как-то зловеще шипит радио. Выключить его нельзя - все боятся проспать. И вдруг раздается голос Левитана. Он ударяет Дружининых будто обухом по головам: «Война…»
За окном начинается беготня. Толпы людей рекой хлынули на городскую площадь. Народ стоит, замерев от ужаса. Всех настигает облако горя и слез. Поднимается рев. Тут же, на площади, формируется первый отряд добровольцев. Таким добровольцем уходит на фронт отец Шуры. Мать с кучей детей на руках остается без кормильца. Младшая не выживет, умрет.
Время страды
Голода нет. Пока. Шура идет учиться в седьмой класс. А год выдался чрезвычайно хлебородным. Убирать урожай помогают эвакуированные. Шура с сестрой работают не покладая рук. Пшеница, ячмень, гречиха, рожь – тугой, тяжелый колос сантиметров в тридцать так и клонится к земле. Девочки вяжут снопы, перетаскивают их, складывают. Тут же, на поле, зерно молотят.
Бригадир из бывших военных, комиссованных по ранению, идет в конюшню. Он запрягает лошадей, берет шесть подвод и садит на телеги девчат, вручает им вожжи. Надо вести зерно на элеватор. Сам едет впереди, а они - следом.
- Не спать, - шепчет себе под нос Шура. - Главное не спать! Лошадь, до чего умное животное, почует, что ею не правят, не пойдет.
- Не спать! – орет бригадир.
- Не спи, свалишься! – каждый раз переживает Шурина мама.
Александра со слезами, перебарывая свой страх едет. Ей жутко страшно каждый раз садиться на лошадь. Особенно первое время. Но жалеть не будет никто. Надо работать.
Проклятые немцы
1943-й. Линия фронта близко. Всего 150 км. Шура поступила в Ветеринарный техникум. Огромное красивое здание занимает целый квартал. Ей так и ни разу не довелось сесть в нем за парту. Техникум переделали под госпиталь для военнопленных немцев, венгров, поляков. Сюда их и селили. Охраняли объект серьезно: вышки,колючая проволока.
Девчонки бегают смотреть на фрицев, заглядывают через высокую кирпичную стену забора. Ух, как же они их всех ненавидят!
- Господи, хоть бы их всех расстреляли! – говорят девчушки. Им которым вместе с родными, в отличии от немцев, приходиться в малюсеньких домиках недалеко от техникума.
- Музыка у них каждый вечер. Сволочи! - зло бросают они слова в адрес пленных.
Слышна разрывы бомб. Гитлеровцы подбираются все ближе.
Рубаха-бинты
Тамбов – город на болоте. Его немцы с неба жгут все время, но бомбы не взрываются. Зато рвет их хорошо на узловой станции Никольской в двенадцати километрах дальше. Через эту станции тдут все поезда и на запад, и на восток. Эшелон за эшелоном без остановки: с ранеными, эвакуированными. Их бомбят нащадно.
- Я такой страсти не видела никогда! Груды металла, запах железа и людей. Даже после войны многие боялись той дорогой ходить, мимо станции, – вспомнит много лет спустя Александра.
Но пока она сидит за партой, учится. Тут заходит военный, называет ее фамилию и командует: «На вокзал!». Шура понимает, идти ей к санитарному поезду, перевязывать раненых. Дело привычное. Она может прямо на месте перебинтовать, а может в госпиталь увести. Там за ней палаты закреплены.
Бинтов не хватает. Шура носит домой грязные мужские рубахи. Мать их стирает. Потом Шура рвет рубахи на бинты.
А вот она едет в теплушке чистить от снега железнодорожные пути. Зимы в том краю не так, чтобы морозные, но метет сильно. Может сутки мести, дверь не откроешь. У Шуркиного двоюродного брата пурга так друга закружила-замела, парня жизни лишила. Боялись метелей жутко.
Берегите, девки, юбки!
Страх бомбежек сгоняет семьи, оставшиеся без мужей и отцов, под одну крышу. Летом бабы и дети прячутся спать в погреба (ямы по-нашему), зимой все ютятся в одной избе. Печку натопят, кто где упал, чем прикрылся, так и спят.
Из окна избы тети Мариши видна мельница. Вдруг она вспыхивает как спичка, девки кричат: «Мельница горит! «Мельница горит!» А хозяйке, она уж спать приготовилась, разделась, слышится: «Немец валит!»
В панике она мечется по избе да причитает: «Бабы, где моя юбка? Немец идет, а я без юбки!»
Девки хохочут – чего ей, старой, бояться, а мать им успевает подзатыльники отвешивает.
После войны Шуру мучает вопрос: «А нашлась юбка-то у тети Мариши?»
И смех, и грех…
Свекла есть, считай праздник
Пятьсот граммов хлеба в день на взрослого, триста на ребенка. Так питались в войну все. И Дружинины тоже. Чтобы выжить, не умереть с голоду Шура с сестрами и братьями заготавливает травы. Собирают траву-мураву, сурепку, анис. Мать высушит, перемелет на самодельной мельничке, заварит в молоке (спасибо корове-кормилице), дает малым пить.
И все-таки, хороший край. Овощи всегда есть. Тыквы, той по триста штук собирают. Мама сварит сахарную свеклу, напарит тыквы, соединит все, сделает повидло. Это на праздник. Вкуснотища!
Калечит, и лечит
Шуре года четыре. Она поспорила со старшей сестрой, что перебежит луг быстрее. Прямо перед табуном лошадей, что спешит на водопой. Кинулась. Запнулась. Упала. Одна лошадь через нее перешагнула, остальные встали, будто вкопанные. Шуру подняли, а у нее от шока развился порок сердца. Ни ходить быстро, ни бегать не могла. Позже даже в школе к доске ее осторожно вызывали: «Не волнуйся. Не торопись!».
Под конец войны студентов техникума учат на радистов. Александра сдает экзамены на пятерку. Память у нее – феноменальная – раз посмотрела, запомнила. Обманывает комиссию. Встает на военный учет.
Ребят из техникума посылают на аэродром высаживать клены. В небе раздается гул немецкого самолета. Его слышно издалека и ни с каким другим не перепутать. Все бегут и прячутся в щели. Шура бежать не может – сердце. И падает в кусты. А немец, он все видит. Заметит кого, не уйдет никогда, будет стрелять без остановки.
К Шуре подбегает солдат, хватает ее за руку, тащит. Она не помнит потом, бежала или летела. Земли не чуяла под ногами. Бьется в истерике, плачет. Успокаивается, вылазит из укрытия. А сердце колоть больше не колет. Как так?
Много-много лет спустя врач областной больницы в Екатеринбурге ей скажет: «У тебя клапан на сердце с испугу открылся. Клин клином вышибают».
Так страшная война вылечила страшную болезнь.
Утро Победы
Вечером 8 мая в военном Кирсанове Шура идет в кассу кинотеатра купить пару билетов на сеанс. У кассы толпятся несколько людей в форме. Громко разговаривают, смеются. Один подходит к девушке, обнимает ее сзади за плечи:
- Я тебе новость скажу — Германия капитулировала.
- Да как же! - бросает она с недоверием.
- А вот узнаешь! Я тебе говорю!
Шура приходит домой и рассказывает все маме. Обе не верят. Мало ли что говорят. Ложатся спать.
Снова 6 утра, только 9 мая 1945 года. За окном туда-сюда снуют люди. Неужели немцы пришли в город?
Из радиоприемника раздается голос Левитана. Конец войне! Вот, почему народ на улице.
Все бегут на площадь. Люди радуются, смеются и одновременно плачут. Все!
Счастье.
В этот и на следующий день в Кирсанове никто не работает. Победа.
Отец Шуры придет с войны раненым. Полечится и снова покинет родной дом. Будет трудиться в армии трудовой, восстанавливать разрушенное в войну хозяйство и жилье. Знакомые и друзья Шуры еще долго после капитуляции гитлеровской Германии будут получать похоронки.
