Я приехал в деревню детства.
В этих улочках и домах
Я когда-то оставил сердце
И бродил без него впотьмах…
Вечер на даче Корнея Чуковского, клад в церкви и мистические совпадения — удивительные события из жизни бывшего жителя Писанца, ставшего писателем.
Год назад жители села Писанец прочли в соцсетях удивившее их обращение. Олег Павлов сообщал, что намерен приехать в село и рассказывал коротко о себе:
«В 1956 г. в Писанскую школу приехала работать моя мама Павлова Юлия Владимировна со своей матерью Александрой Ивановной и тремя сыновьями Сашей, Вовой и Олегом. В школе она работала до 1966 года – учителем, завучем, директором.
Летом 1966 года мы уехали из села, но в 1975 г. я вернулся и год проработал в Писанском СДК худруком (организовал несколько коллективов художественной самодеятельности), а по совместительству вел уроки рисования в школе.
Далее я так и работал в культуре, в 1981 г. окончил Челябинский государственный институт культуры, потом работал в театрах и ДК Урала и Алтая».
Олег Павлов – создатель интересных театральных коллективов, актер, режиссер, сценарист, член и секретарь Союза писателей, руководитель его Челябинского областного отделения. Лауреат литературных премий, поэт, прозаик, драматург и киносценарист, литературовед, занимающийся издательством книг, созданием художественных и документальных фильмов, которые можно посмотреть на его канале на Ютубе.
И вы удивлены? Что привело творческого человека в Писанец? Ответ прост. Олег Николаевич работает над книгой «Рукописное детство». Для подпитки впечатлениями, воспоминаниями и сбора материала он приехал в родной Писанец, где провел счастливые детские годы, а позже работал в местном клубе.
Сегодня своими воспоминаниями он делится с читателями “ЕВ”. Рассказ земляка по объему немал, но такой искренний, эмоциональный, интересный, что сокращать его рука не поднялась, Потому опубликуем его с продолжением.
-- Олег Николаевич, в 50-60-х годах Писанец - село крупное, жителей много, семьи многодетные. Каким вы его запомнили?
- Нас у родителей было трое мальчишек, и, действительно – в то время это никого особенно не удивляло: в селе были семьи, где росли и пятеро, и шестеро ребятишек. Село было населено примерно наполовину русскими и наполовину – выходцами из Мордовии. Кичемаскины, Юрташкины, Суродеевы -- мордовские семьи. Но не помню, чтобы они говорили по-мордовски. Тогда в Писанце был сельсовет, дороги, конечно, без асфальта, но везде деревянные тротуары. Помню, что их постоянно обновляли – сломанных и ветхих почти не встречалось. Жители работали, в основном, в совхозе. Были и поля, и фермы, позже появился птичник.
Школа была маленькая, на три класса. Учились в две смены. Потом она осталась только начальной, а для старших построили большую (как нам тогда казалось) школу на четыре просторных класса плюс учительская. Отдельного кабинета директора школы не было.
Маму направили на работу в Писанскую школу учителем, помню, что, кроме нее, поначалу в школе было всего два педагога. Поэтому они вели все уроки сами, мама – филолог, но вела и другие предметы, вплоть до иностранного языка – за неимением учителей-предметников. В дальнейшем школа укомплектовывалась, приезжающие молодые учительницы выходили замуж за местных парней, оставались в селе.
Мама начинала учителем, очень скоро стала завучем, потом директором. При ней школа стала восьмилетней, а несколько учеников получили даже полное среднее образование: они учились в школе на правах вечерней, а потом сдавали экзамены в Красногвардейском.
Действовал интернат, где жили дети из соседних деревень – из Брагино, например.
Дети чаще всего играли на школьном дворе – он был большой, располагался между двумя зданиями школ и библиотекой. «Войнушка», лапта, чижик, вышибалы, казаки-разбойники – вот наши игры. Насмотревшись фильмов про богатырей, делали себе мечи – кто деревянный, а кто и железный – из лезвия старой косы или еще какой железяки. Посмотрели про мушкетеров – и вот уже дранка со строительства новых домов растаскивается на «шпаги».
Часто играли и вокруг церкви – холм, на котором она стояла, почему-то называли «луга». Речка, конечно, тоже наша, как и поля за селом в сторону станции Упор. За речкой, помню, сделали даже футбольное поле. Перебирались вброд и играли там.
В зимнее время катались с холма от церкви вниз к речке – и на лыжах, и на санках. Как-то катались нашим классом, соорудили санный поезд, поехали. На одной из кочек подкинуло, нога у меня соскочила с санок, попала под удар следующих. Словом, домой учительница принесла меня «на закорках» - у меня был сильный ушиб. Пару дней не вставал, потом неделю или две хромал по дому.
На Новый год прямо в коридоре новой школы устраивали горку – чуть не на всю длину коридора. Начисто оструганные доски смазывались воском для лучшего скольжения. На зимних каникулах детей пускали в школу кататься на этой горке.
Чуть не каждый день ходили в клуб – смотреть кино. Цены на билеты были невысокие. Репертуар менялся почти ежедневно. В клубе – настольные игры, затертые до дыр журналы «Крокодил». Очень любили смотреть «Мультсборники».
Из организованных игр была военная игра «Зарница» (в окрестностях села) и «Час Веселых Состязаний». Его, я помню, проводили на футбольном поле за речкой.
Полюбились школьникам и показы диафильмов. В одном из классов устанавливали диапроектор, пускали на просмотр по предъявлению «чистых рук». Кто-то старший, обычно мой брат Саша, показывал диафильм на полотняном экране (белая ткань, натянутая на школьную доску) и читал вслух текст диафильма.
В школе на моей памяти было несколько игровых «эпидемий»: довольно долго держалась резиновая рогатка – крупная резинка натягивалась на большой и указательный пальцы левой руки. Стреляли из такой рогатки скрученными бумажными пулями, но иногда перестрелка шла и пульками из алюминиевой проволоки, что, в общем-то, было весьма опасно. Не менее долго была популярна «зога» (в других местах «жёстка»). Суть игры состояла в подпинывании внутренней стороной стопы кусочка шкуры или шерсти с оловянным грузом-сердечком в центре. Побеждал тот, кто набьет большее количество ударов, не уронив «зогу» на пол.
- В 1956 году ваша семья перебрались в Писанец. Есть какое-то первое воспоминание? Может, звуки, запахи или страхи?
- Сам приезд я, конечно, не запомнил. Мне было два с половиной года. Приехали мы из Удмуртии, из с. Кыйлуд, где родились я и средний брат Вова. По сути, мы сбежали от отца. Он начал сильно пить. Мама списалась с родной сестрой, Ниной Владимировной Дудиной, та работала в аптеке в поселке Буланаш. Отца отправили на курсы трактористов, и мама воспользовалась этим моментом, собрала нас, свою маму и переехала к сестре. Потом нас направили в Писанец. Дали дом, которого уже нет. Он стоял рядом с бывшей библиотекой. Теперь там пустырь возле ДК. Потом мы жили еще в трех домах – по ул. Ленина, 11, по 8 марта, д. 5/2, и рядом с памятником Солдату. Эти дома сохранились до сих пор, только видоизменились – особенно тот, что на Ленина: на нем сайдинг, черепица и прочее.
Но все дома я хорошо помню. Двор самого первого - полный лебеды, которую мы в своих детских играх делали «виноградом». Ворота с крышей в доме по Ленина, под эту крышу мы могли залезать. Был сеновал с охапками старого сена и солнечными лучами сквозь щели. В доме возле церкви бабушка выкуривала комаров дымовушкой из шишек. Одно время их было очень много, мы даже устраивали соревнования – кто больше набьет комаров за лето. Играли на честность, не приписывали!
– По незнанию само название села Писанец вызывает у людей улыбку. Жителей села называют ласково писанятами. Вам задавали вопросы о названии села?
- Как правило, мы сталкивались в этом вопросе с людьми грамотными, их, напротив, начинало интересовать: что там у нас за наскальные рисунки, какого периода и т.д. Но некоторые знакомые отмечали «мистическое» совпадение нашего основного дела – писательства, с названием села – Писанец, Писанское. Можно было бы на это просто улыбнуться, но вот есть один любопытный факт: нас было три брата, и мы все писали (сочиняли, рисовали и прочее). А незадолго до нашего отъезда на Одино поселилась семья Зуевых – тоже три брата, которые тоже писали (сочиняли, рисовали, вели хронику выдуманных стран). Их старший брат, Владимир, учился с нашим средним – тоже Владимиром – в одном классе. Брат помладше – Виктор – учился младше меня на класс, а самый маленький – Петя – был еще горшечник. Поначалу мы очень подружились, даже возникли совместные рукописные издания, но потом наши Вовки почему-то поссорились, подрались, перестали общаться, а потом мы уехали.
Уже взрослым я искал их следы, но не нашел. Вроде как они уехали, а куда – неизвестно. Как тут не поверить в мистику, что, мол, по природному (божьему) замыслу в этом селе должны были поселиться и творчески развиться три неких брата? Павловы или Зуевы – природе неважно.
– Сейчас охрана детей на особом контроле. Иногда доходит до перегибов - нельзя оставлять детей без присмотра, за это могут наказать. А в те далекие времена у детей было больше свободы?
-- Поначалу мы – братья Павловы – или «Павлины», как называли нас в селе, были весьма ограничены в свободах. Мама почти все время отдавала работе в школе, партийной работе, вела политучебы, готовила доклады, проверяла тетради. Мы всецело были под надзором бабушки -- Александры Ивановны. А она была в прошлом женой важного инженера, выпускница женской гимназии, сама не работала и имела домработницу. Но в 1937-м все рухнуло: моего деда расстреляли, а бабушка три года провела в лагерях жен врагов народа, потом была поражена в правах. Хрущева она обожала за его развенчание культа Сталина и реабилитацию. Так вот – подсознательно она воспринимала внешний мир как потенциальную опасность. Она даже ставни на зиму закрывала, и мы всю зиму жили при электрическом свете. Гулять мы могли только во дворе, под ее присмотром. Первые годы она провожала меня в школу и к моему стыду зашнуровывала мне ботинки…
Но время шло, мы отвоевывали все больше прав, перестали запирать ставни на зиму, стали гулять по селу и все дальше вокруг него, собирать ягоды и грибы, рыбачить и ходить в однодневные походы.
Вот тут-то и случались всякие истории. Почему-то чаще всего они оборачивались проблемами именно со мной. Про ногу, ушибленную на санных покатушках, я уже говорил.
Как-то мы пошли с ребятами на совхозное поле – горох промышлять. Забрались на поле, едим, жуем, вдруг видим – едет машина, похожая на легковую совхозного начальства. Попадали в горох -- сами как горох. А мой одноклассник Вася Суродеев, падая, случайно ударил своим подбородком мне по темечку. Как так получилось, не знаю, но кожа рассеклась, потекла кровь. Домой пришел как Щорс – голова обвязана…
В Артемовском была речка - не речка, почему-то называли ее Горячей. Она стекала с возвышенности, а потом текла по естественному руслу. Мы с ребятами как-то там оказались и купались, скатываясь по наклону на камерах резиновых, держась за них. Скатились, и тут я отцепился. Все поплыли дальше, а я стал тонуть. Помню, что барахтаюсь, а на берегу мамаша успокаивает свое чадо и говорит: «Ну не плачь! Смотри, как хорошо мальчик ныряет!». Мальчик, к счастью, выкарабкался на берег.
Играли как-то в лапту. У одного игрока битой была просто штакетина выломанная. А в ней – не на всю длину, но торчал гвоздь. Он размахнулся, а я стоял сзади и получил гвоздем в глаз. Помню, меня повели в школу, промыли от крови лицо, потом в больницу. Глаз был цел, но позже выяснилось, что на сетчатке осталась царапина.
Попадало нам за что-то? Только в раннем детстве за баловство. Припоминаю, как со средним братом мы хотели убежать из дома и обсуждали побег, сидя под столом, обиженные за что-то на маму и бабушку.
А вообще мы чувствовали, что нас любят. Мама всегда старалась привезти нам что-то из города – новые книги, шоколадки. Бабушка при видимой строгости тоже любила нас, и мы старались лишний раз не огорчать их.
Помню, у мамы (она же растила нас одна) завязался роман с директором школы из одного села в другом районе. Он звал ее замуж. Мы уже подумывали о переезде. Но как-то она стала советоваться с ним по поводу Саши, нашего старшего брата – куда отдавать его учиться, на что жених ответил: тебя я люблю, но твои дети меня не интересуют. Мама тут же уехала от него, и больше они не встречались.
Родной отец, Николай Михайлович, дважды приезжал в Писанец. В один из приездов он даже поставил в сельском клубе спектакль «Медведь» по пьесе-комедии Чехова. Барыню играла мама, барина – Виктор Матвеевич Женихов, а отец играл слугу.
Но оба раза отец не смог воссоединиться с мамой, начинал запои, и мама отправляла его как говорится, на все четыре.
Продолжение следует.
