Дети войны все еще верят, что вспомнят о них и сделают милость -- признают их статус официально. Неужели не заслужили?

«В войну? Ой-ей-ей... Очень трудно жили, очень. Родители мамины были раскулачены и высланы далеко в Сибирь. У мамы где-то что-то осталось от них. Она носила в соседнюю деревню за 18 километров вещи, меняла их на хлеб или продукты – кто что даст. Мама день и ночь доила колхозных коров, но приходила с работы голодная. У нас была своя коровешка, так она делила молоко на нас, пятерых своих ребятишек, и на троих соседкиных, у тех скотины не было. Так и выжили в войну – на одной коровке на две семьи, на восьмерых ребятишек».

Мария Ильинична замолкает и смотрит в окно. Вдруг говорит: «А небо было такое ясное-ясное, такое яркое! Почему-то небо мне запомнилось в тот день».

В тот – это когда черная тарелка на столбе громким выразительным голосом диктора Левитана на всю деревню сообщила о победе, о капитуляции гитлеровской Германии.

«Мы забрались на лавку у окна и стали смотреть, как на улицу выбегали люди, обнимались, кричали, что вот мой придет, и мой. А мама нам всю войну обещала, что как кончится война, вернется папка с фронта, и жизнь пойдет совсем другая, кончатся наши страдания».

И 6-летняя Маша ждала, глядя на синее небо, что завтра все наладится, станет сытно и спокойно.

Но лучше не стало. После войны ввели разорительный продовольственный налог, и семьям, и без того доедающим нарытые полусгнившие картофелины, пришлось добывать шерсть, яйца, молоко, чтобы сдать по норме, чтобы не угнали последнюю худую коровенку со двора.

– Даже картофельные росточки собирали и на огороде втыкали, – говорит моя собеседница.

Говорит с удивлением, словно ей и самой уже не верится, что возможно такое, чтобы из белого стручка, воткнутого в землю, вырастала пусть и мелкая, но самая настоящая картошка.

Но все же надежда жила – вот придет с войны папка…

Ее отец так и не вернулся с фронта. Маша, которой в конце войны было 6 лет, перестала ждать его лишь школьницей-подростком. А мама ее еще долго выглядывала на каждый стук ветра в окошко и не хотела уезжать из деревни неподалеку от ирбитского села Стриганское, откуда проводила на фронт мужа.

И вроде ждать надежды не было: на папу они получили похоронку. Но ведь случалось же, что ошибочно присылали горькую бумажку. И почему бы такому чуду не произойти с Машей и ее семьей?...

Хлеба досыта -- была мечта

Отец Марии не дожил до Победы несколько месяцев: погиб 31 декабря 1944 года. На войну его призвали в начале осени 41-го. «Мне старшая сестра рассказывала, что он только-только вышел из больницы после операции, еще не особо окреп, но война есть война. И боялись же черных-то воронков, и слушались, и подчинялись».

Дольше всех, рассказывали сестры на прощание обнимал и целовал свою любимицу Машеньку – она была его первым ребенком. Кроме нее в семье росли три старших сестры – от первого брака мамы. Пятая девочка, Аля, родилась в августе 41-го.

Как сумела мама сохранить, сберечь всех своих малых детей в войну – только она и старшая дочь, Паня, которой в начале войны исполнилось 20 лет, знают. Спасала корова, черно-белая упрямая Октябринка, спасал лес, где деревенские ребятишки собирали грибы и ягоды.

– Как мы ждали эти грибы! – говорит Мария Ильинична и сворачивает руку в пригоршню. – Мама вечером наложит вот столько шляпок – а мы грибы обязательно отваривали, чтобы не отравиться – нальет немного молочка, и едим. Так вкусно казалось, за такую радость, за такое удовольствие была нам такая еда.

Глоточками растягивали жидкое молочко с мечтой: вот придет отец с войны, наедимся досыта. «Мама говорила, давайте терпите, вот она кончится, вернется папа и тогда отдохнем. Иногда сама себе, мы слышали, вздыхала: «Да когда уж она кончится? Хоть хлеба досыта наедимся...».

В школу убегала босиком

От отца с фронта за все время им было единственное письмо. Он тоже, как и мама, обещал, что вот разобьют фрицев, и все наладится, переменится, пойдет по-иному, «мы будем жить счастливо, радостно», помнит наизусть его слова Мария Ильинична.

Солдатский треугольник тягостными зимними вечерами семья перечитывала много раз. Как мантру, как молитву повторяли папины слова. 

Человек, знали сестры, он был сильный. Совсем молодым полюбил женщину намного старше себя, стал жить с ней назло всем пересудам. К ее трем дочкам родили Машу и ее младшую сестру. В письме Илья называл свою любимую Валю по своей фамилии – Дружинина. Хотя жили они не расписанными и носила женщина совсем другую фамилию. Но для него была женой.

Уходя на фронт, он наказывал ей выучить, вытянуть, вывести в люди хотя бы Машу. Мама старалась. Но заставлять Марию учиться ей не приходилось.

«Бывало, в школу убегала босиком чуть не по снегу. Потому что не было никакой обувки. Школа была рядом, я и думала – добегу, ничего со мной не станется. В школе было тепло, согреемся. Учиться мне было интересно, уроки не любила пропускать», – вспоминает сегодня с улыбкой Мария Ильинична.

Так и вышло, что ее сестры остались все с четырьмя начальными классами образования. Аля окончила семилетку, но работать не могла из-за инвалидности.

«Жмемся один к другому»

Мария Ильинична Шалаева сегодня старается отдать долг своим родителям, сестрам и такой же, как она военной безотцовщине. Тем, у кого четыре года боев и тыла на выживание отобрали надежду на образование, на мечтаемую профессию, на жизнь под отцовским крепким крылом.

Выйдя на пенсию из Артемовского торга, где она трудилась более тридцати лет, Мария Ильинична взвалила на себя нелегкую ношу: стала инициатором организации в городском округе отделения региональной общественной организации «Память сердца. Дети погибших защитников Отечества».

– Мы не агитируем за митинги, за какие-то протесты, не требуем льгот. Мы просто просим учесть геройские смерти наших отцов, отдать им долг памяти хотя бы через их осиротевших детей», – объясняет Мария Ильинична свою 25-летнюю вахту на посту памяти.

Много лет дети войны (а они объединены в несколько разных организаций) добиваются от законодателя признания и узаконивания их статуса. Как тоже – и очень сильно – пострадавших от войны. Но на многочисленные обращения к властям Мария Ильинична и ей подобные получают один и тот же ответ: «Нет возможности...вот может быть завтра...».

Не дождаться им. Еще в конце прошлого года на учете в Артемовском филиале «Памяти сердца» было 839 человек, а сегодня в живых 689.

Они, как могут, помогают друг к другу, ходят вместе в лес погулять, делают зарядку и играют в шашки, встречаются на скромных чаепитиях в честь праздников, дружат, общаются, рассказывая друг другу о достижениях внуков и правнуков.

К Шалаевой, случается, обращаются те, кто хотел бы узнать судьбу родного погибшего солдата. Она помогает составить обращение в архивы и военкоматы. Так в организации появляются новые члены.

Как радость встретили члены «Памяти сердца» приглашение на прием руководителями администрации в честь Дня Победы.

Сегодня Мария Ильинична занята большим делом – хочет собрать и издать книгу воспоминаний артемовских детей войны. С рассказами о погибших и умерших от ран отцах, о подвиге матерей, оставшихся в деревне и городе и за себя, и за мужиков, о том, как воспринимали годы лихолетья ребятишки, которым на всю жизнь ярко запали в память дни, работа, быт и события военного тяжкого детства. Мария Ильинична говорит с убеждением:

– Агитирую своих бабулечек: рассказывайте, записывайте! Попросите внуков, пусть запишут ваши воспоминания, принесут эти листочки мне, а мы потом уже сделаем книгу. Она нашим же внукам останется. Где еще узнают они о своих бабушках и прадедах, как не от нас. Так хочется, чтобы в книжке каждый про свою семью прочитал!

Боль души вчерашних военных ребятишек не проходит: не получается у них достучаться до равнодушных властителей, не хочет признать государство дочек и сыновей погибших защитников тоже пострадавшими от войны. Неужели и такой малой милости за все свои страдания они не заслужили.