Она запомнила этот послевоенный сахар на всю жизнь. И поступок мамы, солдатской вдовы, которая не оттолкнула руку бывшего врага

И посмеялись мы, и поплакали во время задушевной беседы с нашей героиней Риммой Андреевной Буяковой. Она принесла рассказ о “своей” войне -- в мае 1945-го ей было 6 лет, детские воспоминания сохранились яркие -- и о своей маме, 36-летней военной вдове, оставшейся с пятью детьми на руках. 

Такое уж это поколение, детей войны: после перенесенных невзгод, которые. кажется, человеку, тем более маленькому, и не вынести, остались они неунывающими оптимистами, улыбчивыми веселыми тетушками, которые посмеиваясь, встречают и заоблачные счета за тепло, и мизерные суммы пенсии от государства, на которое пахали чуть не по 50 лет.

Вот только когда спрашиваешь их про войну -- слезы в глазах и платочек из рукава кофточки…

Мы продолжаем собирать и публиковать рассказы о жизни женщин в военную пору. О том, каких сил и терпения стоил им тяжкий труд на заводах, лесозаготовках и колхозных полях, как умудрялись они обихаживать ребятишек и добывать им, вечно голодным, хоть какое-то пропитание, о том, как ждали они своих мужей, братьев, отцов с фронта и как встречали день, когда сказали о Победе.

Бесхитростные, но такие пробирающие до самой глубины души рассказы, воспоминания, которые заставляют то вздрагивать и сжимать кулаки, а то и смеяться, потому что темную беспросветную тьму военной годины люди, как могли, разбавляли и светлыми всполохами радости. 

Пусть останутся эти воспоминания газетными страницами, зарубками в памяти тех, кто знает о войне только по рассказам и фильмам.

Свою маму Александра не помнила – та умерла от болезни, когда девочке едва исполнилось три годика. Отец остался один с пятью детьми на руках. Вскоре женился. Сашу, ее двух братьев и двух сестер воспитывала мачеха. Она, как могла, растила ребятишек, но они чувствовали, что чужие ей, не свои. На отца, Савву Сергеевича Тумакова, надежды особой не было: из-за сына, ушедшего в Красную Армию, белогвардейцы сильно иссекли его розгами и он после этого болел всю жизнь.

– Мама всю жизнь хорошо ориентировалась в лесах у Покровского, – вспоминает Римма Андреевна, младшая дочь Александры Савельевны. – Село в гражданскую войну три раза переходило из рук в руки от белых красным и наоборот. Ребятишки с мамами от произвола и боев скрывались в лесу. И еще в 70 лет мама ходила с нами по ягоды и грибы и никогда не путалась в чаще.

Семья Тумаковых жила в Заречьем, почти на окраине села Покровского.

В 13 лет Сашу забрала к себе старшая сестра Ульяна – присматривать за детьми. Позже уже опытную няньку Александру наняли в Ирбит “в люди”, в обеспеченную семью. Хозяин на 18 лет подарил ответственной трудолюбивой няньке браслетик из золота высшей пробы.

Позже этот браслет выручил семью Саши -- в голодном 1942 году она сдала золотое украшение в ломбард и получила за его деньги и продукты.

В 24 года Саша Тумакова вышла замуж за земляка-покровчанина Андрея Редькина. Он перевез молодую жену в Большое Трифоново. Здесь в семье один за другим родилось семеро детей, к началу войны в живых из них осталось пятеро. К лету 1941 года Вадику исполнилось 10, Наташе 9, Юре 5, Августе 4, а Римме 2 годика.

– Перед войной, по рассказам мамы, мы жили в бараке на Сухановке -- это лесозаготовительный участок в десятке километров от Трифонки, – говорит Римма Андреевна. – Мужики заготавливали лес, женщины помогали мужьям, варили еду, вели хозяйство, следили за ребятами.

Когда Андрею, главе семьи Редькиных, пришла повестка о вызове в военкомат, его начальник на лесозаготовке был в краткосрочном отпуске. Он потом очень жалел, что его лучший работник отправился на фронт – говорил, что оставил бы Андрея в тылу, потому что работал он за троих и потому что детей народил много.

Всю ночь перед отправкой жена и дети не спали, собирали отца в дорогу. Жена пошла провожать Андрея к военкомату.

Долго шли вдоль железнодорожного полотна. Александра потом всегда вспоминала наказы мужа: «Живи, Александра, так, чтоб к тебе люди и ты в люди, из дома ни шагу, дом тебя допоит и докормит до самой смерти».

У каждой второй солдатки было по двое-трое, а у кого и больше детей. Тянули их матери изо всех сил.

-- Война затянулась, – вздыхает Римма Андреевна, ребенок военной поры. – Зимы как назло стояли холодные, порой до 45-50 градусов были морозы. Года шли неурожайные один за другим. Голод, тяжелые болезни, весточки с фронта все больше похоронками... Помню, как мама рассказывала про заготовку дров: «Соберемся с бабами в выходной – трое, четверо, запряжемся в сани – и в лес. Найдем сухар, пеньки смолевые, и только топоры зазвенят в мороз. Уложим дровишки на деревянные сани, обвяжем веревкой, и домой. За день раза три в лес ходили. Смотришь — на неделю топить камин и печи сухостоя есть.

Чтобы быстрее нагреть избы после тяжкого трудового дня, топили буржуйки. Пока в ней огонь горит в избе жарко, как перестанешь дрова подкидывать – тут же и печь, и дом остывали.

– С наступлением весны мы все, большие и малые ребята, шли в поле собирать мороженую картошку. Принесем домой, промоем, через мясорубку пропустим, и мама из этой жижи настряпает нам лепешек. Такие вкусные казались! Горячими мы их глотали, не могли дождаться, чтоб хоть немного остыли, – рассказывает Римма Андреевна.

Часть лепешек из собранных картофелин мама Саша относила в город, на базар. Он тогда был там же, где и сейчас. «Помню, что на рынке было много фронтовиков. Кто без ноги, кто без руки... Кто умел – играли на гармошке, и песни почему-то все веселые, радостные. Им за это подавали кто кусок хлеба, кто денежку. Тороговали на рынке старой обежонкой, продавали шинели, гимнастерки, шапки-ушанки – военное обмундирование».

На вырученные деньги мама Саша покупала ребятам буханку черного хлеба. И делила потом дома на всех: кто постарше – тому кусочек побольше, потому что работали.

– Помню пленных немцев -- они строили кинотеатр “Горняк”, дома на улице Физкультурников, соцгородок, клуб им. Артема (сейчас “Энергетик”), добывали камни в карьере у плотины в Паршино, делали дорогу у остановки “Спортивная”. Как-то шли мимо них, а немец у этой остановки вдруг позвал меня -- “киндер, киндер” и протянул мне крохотный кусочек сахара. Я и сахара хочу, и немца боюсь. Но мама меня подтолкнула, мол, возьми. Я, крепко держась за мамину руку, быстро схватила этот сахар… Немцев охраняли наши солдаты с автоматами, со злыми овчарками. Город звали тогда Копи.

Выжить в войну Редькиным помог огород. Все 25 соток дети копали вручную, потом вместе с мамой сажали картошку, турнепс, морковь, бобы, горох, сахарную свеклу.

На колхозном поле бабы и ребятишки крадучись собирали осыпавшееся зерно и придавленные к земле колоски. Иногда большой семье удавалось собрать по два, а то и три ведра зерна.

Верховой с нагайкой, охранявший поля, объезжал их и отбирал у женщин собранное. Однажды отчаявшиеся матери договорились, вместе сдернули верхового с лошади и поколотили. Охранник не стал на них жаловаться. Понимал, что у каждой из этих «преступниц» дома голодные дети. Зерно, собранное с поля, потом отвозили на санках в Лисаву — там была мельница. Из ячменной муки выпекали калачи, самое вкусное лакомство детей военной поры.

Осенью вся семья выходила убирать колхозный урожай: жали колосья серпами. Бригадир ходил по полю и отмерял каждой хозяйке участок в зависимости от количества детей. Женщины жали, вручную связывали колосья в снопы, а дети помогали своим мамам, таскали эти снопы в кучу (кучковали).

После уборки урожая шли в правление колхоза, и кладовщик по записи в журнале каждую, кто работал в поле, отоваривал мукой, а если не хватало муки, давали зерно -- ячмень, пшеницу.

– Когда в 1942 году пришла похоронка на папу, мы все плакали, особенно мама. Ей исполнилось всего 36 лет -- молодая, красивая... И пятеро детей. Как жить без мужи, без хозяина, детям без отца? Мама, правда, умела все: подшить валенки, испечь пироги, вязала носки, ткала половики. Могла и заступиться за детей. Однажды участковый стал допрашивать мальчишек, которых подозревал в краже свеклы с колхозного поля. Он замахнулся на 12-летнего Вадика стулом, чтобы признавался в краже. Тут подоспевшая мама налетела на участкового, схватила стул и сама чуть не кинула его в милиционера. Ребятишек после этого он отпустил, – вспоминает моя собеседница.

В другой раз мальчишки тайком выкопали гнездо картошки и сели в костре испечь ее. В это время на дым прискакал верховой. Ребята разбежались, а один, постарше, не успел. Его верховой поймал, и мальчишке присудили 3 года тюрьмы.

Летом дети нанимались пасти стада коз в лесу. За это получали с каждого двора полведра картошки, половину булки хлеба, пол-литра молока в месяц. Собирали ягоды, ели сосновые пестики, купряшки, заячью капусту. Тем и набивали животы на выпасе.

– Летом пасли босиком, с утра холодно, к обеду солнышко пригревало и становилось теплей, – продолжает свой рассказ о военной поре Римма Андреевна. – Козы такие понятливые, жаль, что не умеют говорить. Пригоним на отдых на поскотину, козы ложатся отдыхать, а мы, дети, тоже рядом, поближе к ним ложимся и греемся. Протянем босые ноги к козе на живот, а от него такое тепло.... Тут же засыпали и так дремали часа два.

Осенью наступала пора идти в школу. Не хватало книг, тетрадей, не было школьной формы – все надо было купить. У Редькиных к концу войны остались годными две пары валенок на всех, иногда зимой в школу бежали в резиновых сапогах. Мама шила детям обутки сама.

Рано, в 15 лет, пошел работать старший брат Вадим. Он ходил в вечернюю школу. Света в деревне не было, при лучине, при щадящей скрутке, пропитанной керосином, и свечах, но выполняли домашнее задание. Трое старших детей Редькиных отучились только четыре начальных класса. Августа окончила семилетку и только Римме, как считает она, очень повезло – она в 1958 году стала выпускницей 10-го класса школы № 56 на станции Егоршино.

Александра Савельевна Редькина прожила до 77 лет. До последнего дня помогала детям, управлялась в своем деревенском доме, пекла вкуснейшие пироги. Всех пятерых ребят она сохранила в войну, вырастила, воспитала достойными людьми. В роду не было ни одного уголовника, ни одного замаравшего себя бесчестным поступком. Все ее дети имеют награды за самоотверженный труд.

Вадим Редькин, старший брат Риммы, много лет был профессиональным водителем, работал на грузовике, старые работники АТП должны его помнить.

Сестра Августа 35 лет трудилась продавцом в Екатеринбурге. Сейчас на пенсии. Юра тоже жил в Свердловске, был газоэлектросварщиком. Наталья работала мастером кирпичного завода в Паршино -- все дома в микрорайоне построены из этого кирпича.

На этом заводе много лет трудилась после войны Александра Савельевна. Была садчицей – укладывала, “садила” заготовки кирпича в печи. «Я в 13 лет помогала ей на сезонной работе в летние каникулы -- зарабатывала себе на форму и на книжки с тетрадками. В школу тогда все покупали сами», – говорит Римма Андреевна.

Род ее мамы и отца продолжается: у бабушки Саши 10 внуков и 18 правнуков. «Она очень помогала с внуками, дала мне возможность выучиться в техникуме, а потом заочно в институте. Спасибо тебе, родная», – вспоминает со словами благодарности моя собеседница.

Римма Андреевна Буякова (в девичестве Редькина) трудилась инженером на ЕРЗ. На пенсию вышла из профилактория “Родничок”, где четыре года работала главным бухгалтером. У нее сын и дочь, два уже взрослых внука. Римма Андреевна – большой оптимист по жизни, в свои 80 лет она пишет стихи, выступает с рассказами перед односельчанами в Б. Трифоново, активничает в сообществах ветеранов. А сейчас собирает сведения о таких же женщинах, как ее мама, кто в войну вытянул на себе тыл, детей и страну.