Геннадий Васильевич Хорошавин через неделю будет отмечать свой юбилей. Ему скоро девяносто лет! Но несмотря на возраст он активен, бодр душой и телом, необычайно позитивен и доброжелателен. Глядя на таких как он ветеранов, всегда удивляешься: столько всего пережить за свою жизнь и не потерять веру в нее, в себя, в свои собственные силы — как это возможно? А ведь у нашего героя и детства-то настоящего, можно сказать, не было.
Весть о войне пришла, когда ему исполнилось 11 лет. С тех самых пор он помнит, что все время работал. Без сна, без отдыха, не покладая рук. Как и тысячи других мальчишек и девчонок, на плечи которых в тяжелые и страшные для страны годы легла нелегкая задача помогать фронту. Не оправдать возложенных надежд им просто было нельзя. Слишком серьезной оказалась ответственность.
- Мужиков всех забрали на фронт, - вспоминает Геннадий Васильевич, - остались дети да бабы. Вот и пришлось помогать матери: огород пахать надо, картошку сажать, грядки делать, ... а тут еще и бригадир в окошко стучит: «Отпусти пацана на конный двор — работать некому».
Плуг и пара лошадей
В доме Геннадия Васильевича светло, скромно и уютно. Его хозяин - стройный мужчина в голубой рубахе и наглаженных брюках кофейного цвета встречает нас приветливо и искренне улыбаясь приглашает в комнату. На вид ему лет семьдесят, не больше. И только руки, испещренные глубокими морщинами, выдают правду. Видно сразу: наш герой - человек труда, земли. У него крепкие ладони и натруженные пальцы. От работы бумажной в конторе таких не бывает. И точно, сидеть в кабинете нашему герою не довелось. Образование — начальная школа, четыре класса. Некогда было учиться — война.
Семья у Геннадия Хорошавина была большой. Детей у матери с отцом народилось с десяток, двое маленькими умерли. Жили в деревне Анеп Гаринского района, а тогда в тех краях ни врачей, ни дорог, ни света в помине не было.
- Дождь пройдет — такая свежесть везде и чистота! - погружается в далекое прошлое наш собеседник. - Бегаем пацанами по лужам, пить захошь, тут же и попьешь — прозрачная. Может, поэтому и сохранился хорошо...
Добротная деревянная изба, скотина (коровы, овцы, лошади и куры), мельница, свое маслоделательное производство. Сегодня от родового гнезда остались развалины. А в тридцатых-сороковых Хорошавины не голодали, жили неплохо. 1942-й год все изменил — в январе кормильца семьи забрали на фронт.
11-летний Гена дома помогал матери по хозяйству. Огород пахать надо — запрягай лошадей, грядки делать, картошку сажать, все на его плечах. Да и в колхозе некому работать, а кормить солдат надо. В те года все для фронта было, все для Победы. Кто — на передовой под пулями ходил, а кто в тылу, не разгибая спин трудился.
- Дадут тебе плуг и пару лошадей — вот и пашешь. - вспоминает ветеран. - Пашешь-пашешь, устал, остановишься, дашь им сена поесть, а сам тут и прикорнешь. Не успеют глаза сомкнуться, бригадир уже гонит: «Ты, че спишь, пахать надо!» Шестьдесят соток и пашешь...
На возраст, что малой, не смотрел никто, о жалости не думали, надо было помогать. Дети не жаловались, осознавали, что на них — огромная ответственность. Солдату силы нужны, чтобы родину отстоять, значит ты не имеешь права расслабиться.
«Дальнобойщик» на кобыле
- Ой! Что там! - вздыхает и машет рукой Геннадий Васильевич, - Осенью зерно поспеет, жать надо. Такие самодельные жатки у нас были — на колесах стоят, крыльями машут. Три лошади запрягаешь и идешь. По норме три гектара надо убрать, и пока не уберешь, домой не отпустят. И ведь успевали... как же не успеть? Ты жнешь, а женщины собирают сразу, связывают, складывают.
Днем парень трудился в поле, а вечером шел молотить зерно. Вспоминает, что работали чуть не до рассвета и не спали толком. Кто где закончит, там же свалится и прикорнет. А потом домой — завтракать и снова на работу.
Сказать, что тяжко было в годы войны, значит ничего не сказать. Кроме работы дома по хозяйств и в колхозе не давали расслабиться налоги. Они тогда были почти непосильными. Корову держишь — килограмм масла в месяц сдай, овечек — шерсть, с куриц яйцами отчитайся. Нормы, нормы, сплошные нормы, крутись, как хочешь, а ведь за любой скотиной уход нужен, воздухом она сыта не будет, ее кормить, поить надо. Откуда только силы брали, непонятно.
- Полегчало в сорок седьмом году только, - рассказывает Геннадий Васильевич, - когда все налоги государство сняло. Вот тогда вообще хорошо стало! - и немного задумавшись продолжает. - Но, если бы в то время колхозов не было, вону бы мы не выиграли. Сколько зерна, мяса сдавали - всю армию кормили. А сейчас где взять? Начнись война... О-о-ой! Своих кормить нечем.
Маленький Гена в колхозе пользовался большим доверием. То его за шестьдесят километров от деревни отправят разведчиков-геологов привезти, то за зерном пошлют. Все дальние поездки на нем лежали. Отправь-ка сейчас пацана лет одиннадцати в соседнюю деревню через лес без телефона с GPS, и думать страшно, что будет. Или заставь разгружать склад с зерном, тащить на себе огромные мешки, грузить на баржу, карабкаться по трапу, вряд ли кто осилит. А вот дети военных лет могли.
Память будет жить вечно
Жизнь научила их работать не ропща на судьбу и трудности, трудиться на совесть, делать все качественно, крепко, и быть преданными выбранному делу. Наверное, поэтому Геннадий Хорошавин, раз выбрав трудовой путь, навсегда остался верен ему.
После четырех лет службы на границе с Ираном он вернулся домой и выучился на механизатора. Изучив тонкости сельскохозяйственных наук, до пенсии работал на земле, на тракторе. Пользовался большим уважением у коллег.
Наш герой с особой теплотой вспоминает семидесятые. В это время он с семьей жил уже в Артемовском районе. Деревни стали разваливаться и в поисках лучшей доли он оказался в Трифонке. Затем поближе к городу его перетянул тогдашний директор лесхоза Николай Галочкин. Был у Геннадия Васильевича даже опыт работы в Думе. Депутатом он решал народные проблемы.
То время, признается нам герой, дорогого стоит. Уважение, признание, хорошие добрые люди вокруг. Другой была жизнь, веселее что ли. На праздники собирались всей улицей, интересно, весело, дружно жили. Сейчас уж, конечно, не то. Но наш герой и не думает унывать. Это не в его привычке.
В свои девяносто лет он ходит пешком по магазинам, гуляет с собакой по лесу и занимается огородом. Жизнь наградила его двумя прекрасными дочерьми, внуками и правнуками. Все вместе в День празднования Великой Победы они обязательно собираются за столом. Геннадий Васильевич надевает свой парадный пиджак, увешанный памятными юбилейными медалями. Каждый год он отправляется на площадь и участвует в шествии «Бессмертного полка», с трепетом и гордостью держа в руке портрет отца. Василий Иванович Хорошавин не вернулся с фронта, он погиб в 1942-м, находясь в разведке от шальной пули в голову. Но память о нем и о тяжелых трудных годах войны в этой семье будет жить всегда. Иначе и быть не может.
