Трем корреспондентам "Егоршинских вестей" довелось почувствовать на себе - каково это - заболеть и оказаться пациентами инфекционного отделения Артемовской ЦРБ. Два человека оказались на больничной койке с пневмонией, один - с подозрением на ковид.
Сразу скажем, что сегодня все уже позади, все сроки карантина и изоляций закончились, корреспонденты работают, опасности для окружающих не представляют. Все сдали не по одному тесту на коронавирус и они показали отрицательный результат.
Но не воспользоваться возможностью, чтобы понять и узнать - как все устроено в главном на сегодня отделении ЦРБ, о котором столько слухов, домыслов и страхов, корреспонденты "ЕВ", конечно, не могли. Татьяна Шарафиева, Галина Таскина и Василий Ергашев подготовили интервью с врачами "инфекции" ЦРБ и свои заметки о том, как лечились и как все устроено в этом отделении и предложат их вашему вниманию.
Сегодня - первая часть большого репортажа об инфекции "изнутри".
...Жизнь здесь, в инфекционном отделении Артемовской ЦРБ, день за днем – словно однажды заведенный четкий конвейер, который не останавливается ни днем, ни ночью.
Только на выходе этого процесса сборки разбалансированного организма и устранения в нем «брака» – люди. Вылечившиеся, отправленные на долечивание домой или, что тоже случается – уже не подлежащие восстановлению. Умершие.
Мы с вами на 3 этаже стационара детской больницы. В кабинетах врача здесь фотографии веселых детишек, принесенные на память докторам их мамами,на шкафах - детские рисунки и яркий плакат над входом «Отделение «Аленка».
Когда сюда, в стационар детской больницы, вернутся Аленки и Артемки – совершенно непонятно, пока тут вздыхают, стонут, кашляют, разговаривают взрослые тети и дяди. Возраст большинства – 65+. Весом многие тетушки за 130 кг точно. Молодых, ну как молодых – возрастом 40+ – примерно процентов 10-15 от общего числа. Немало мужчин, примерно столько же, сколько дам.
Утро в отделении начинается с переклички – народ дружно откашливается после ночи. Кашель звучит на разные лады – громкий, с надрывом, бухающий, как в трубу, кхекающий глухой. На улице в начале октября тепло, в палатах душно, поэтому двери у всех в коридор открыты и какофония кашля разносится на все отделение.
В семь утра по коридору стремительно несется неутомимая медсестра Анна Хаевна Бобятинская. Быстро записывает в свою ведомость температуру, цепляет каждому на палец пульсоксиметр. Показания этого маленького приборчика, похожего на спичечный коробок, ждем со страхом: а ну как покажет цифру меньше 90. Это плохо. Значит кислорода в крови не хватает. В первые дни у поступивших показатель 90 и меньше почти у всех. Потом потихоньку кислород растет: 93, 95, 97...
Температура удивляет. Она, оказывается может быть и 35,1. Доктор Елифмов, каждый приход которого в палату во время утреннего обхода отмечен маленькой лекцией о том, что с нами происходит, говорит, что с 35 с небольшим и до 37 с небольшим – это норма и что главное – следить за вечерней температурой.
Первые дни после попадания на койку центра пневмоний почти у всех одинаковые. Колбасит не по-детски! Температура прыгает от 38-39 до 36 и обратно. Ощущение, что ты в космическом полете с перегрузками, а вокруг что-то вращается, летает, мигает в тумане.
Аппетита нет от слова совсем. Есть не можешь. Воду глотаешь еле-еле. Ночью я вынуждена была переодевать мокрую насквозь от пота футболку, потому что холодно лежать во влажной. И так дважды за ночь.
Примерно в четыре утра мы дружно, всей палатой, уже не спали. У кого-то заканчивалось действие противотемпературного или обезболивающего укола, у всех страшно сохло во рту и просто необходимо было сделать пару-тройку глотков воды, а кто-то после ударной дозы антибиотиков вынужден был бежать в туалет, куда направлял разбалансированный кишечник.
И в каждой палате был один, а то и двое пациентов, кто просто не мог спать всю ночь из-за головной боли, наваливающего удушья, мучающего кашля. Про храп крупных дам и брутальных мужчин уже молчу – раскаты гремели каждую ночь от души.
После ночного бдения мы забывались на час-другой, а там уже включался на всю мощь конвейер очередного дня в инфекции.
Второй пробег медсестрички – и вот уже у каждого по три-четыре утренних таблетки. Пьем противовирусные, что-то от кашля, антибиотик. Глотаем таблетки честно – каждому хочется поскорее покинуть душную палату с продавленными матрасами на кроватях.
А там уже гремит тележка с нашим завтраком. К нему в больнице быстро привыкаешь. Хотя первый день, когда возвращается аппетит, на больничную еду я смотрела с удивлением. На завтрак жиденькая кашка – сечка, редко манная, овсяная. Обязательно некий напиток, похожий не то на кофейный, на то на сильно разбавленное какао. С белым хлебушком выдают кусочек сливочного масла.
И знаете, этой диетической полпорции каши и кусочка хлеба с маслом как-то вроде и хватает подкрепиться и протянуть до обеда. Во всяком случае в первые дни после того, как придешь в себя и вернутся силы донести одноразовую миску и кружку с напитком от тележки-раздачи у двери до своей тумбочки.
Мне повезло с палатой – относительно просторная, с пятью кроватями и столом. Правда, однажды ночью мы проснулись из-за шума – к нам вносили медицинскую кушетку, на которую положили 22-летнюю Дашу из Алапаевска. Она прибыла в больницу с мамой и бабушкой -- все заболели. Даша работает в детской областной больнице и говорит, что ребяток с осложнениями после коронавируса хватает.
На кушетки в коридоре ночью не раз укладывали поступивших новеньких – в палатах мест не было. Они ворочались на жестких лежанках до утра и потом порой еще полдня ждали – пока пока кого-нибудь выпишут и освободится койка.
Я же говорю – конвейер.
Выписывать врачам может и не хотелось кого-то, но выбирать не приходилось. Если человек чувствовал себя уже более-менее, даже и без результата второго теста на ковид – его могли выписать строго-настрого наказав сидеть дома и ждать результата мазка.
Средний срок лечения, судя по моей палате, – 5-6 дней. За эти дни, правда, приходишь в себя. Но выписывали все же не всех подряд – были люди, которые лежали в отделении по 22 дня. Все зависело от динамики, которую показывали твои легкие – если есть улучшение, воспаление, поражение уменьшается – можно готовится к выписке. Если доктор говорит после цифрового рентгена: «Не нравится мне.. два сегмента там не очень», значит полежишь еще.
Палаты в инфекции на 3 этаже детской рассчитаны на 54 койки. По факту здесь около 70-ти: просто в палаты втиснули дополнительные кровати, иначе некуда было бы класть новеньких.
Так здесь с весны, с конца апреля-начала мая – народу не уменьшается.
На семь десяток непростых пациентов в отделении – один врач. Он дежурит сутки напролет. Как они выдерживают эту гонку против злой и коварной вирусной пневмонии, которая выкидывает те еще коленца – разговор особый. Продолжу свой рассказ в следующем номере газеты.
В инфекционном отделении Артемовской ЦРБ на 27 октября находится 22 пациент с положительными результатами анализов на COVID-19, из них жителей Артемовского ГО 4 (один в тяжелом состоянии, трое в состоянии средней тяжести). С пневмонией в стационаре 91 человек, с ОРВИ никого нет. Общее количество жителей АГО с подтвержденным COVID-19 – 489. Выздоровели 364 человек, умерли 27 человек, имеющих подтвержденный диагноз COVID-19.
Продолжение репортажа - уже в свежем номере "Егоршинских вестей" от 28 октября и вскоре будет на сайте. В нем рассказываем о врачах инфекционного отдления.
